22:45
При нормальном доходе человек тратит половину заработка на необходимое – еду, квартиру, хозтовары, медикаменты, минимум одежды, а оставшуюся половину – на непредвиденные расходы и улучшение качества жизни. Но когда в диагнозе значится смертельно опасное заболевание, то становится не до отпуска и дизайнерских вещей… по крайней мере, первое время. Как только человек начинает чувствовать себя лучше, желания возвращаются, только вот средств на них уже не хватает.
В большинстве своём «на игле» дорогих лекарств сидят люди с хроническими заболеваниями в тяжёлой форме – диабет, проблемы с почками, уже упомянутый вирус иммунодефицита и некоторыми другими болезнями. Стоимость лечения может варьироваться от нескольких десятков тысяч рублей до нескольких сотен тысяч долларов в год в зависимости от конкретного случая. Но больные зачастую узнают об этом далеко не сразу.
Как выглядит ситуация со стороны производителя/разработчика редких препаратов? В течение десятилетия (а то и нескольких) идёт сложный процесс разработки и тестирования инновационного медикамента. Потом в течение нескольких лет проходит процедура проверки, патентования и регистрации нового препарата. Всё это время работники предприятия должны что-то кушать, и хорошо, если государство сочтёт тему исследований достойной внимания. Но случается и так, что разработчикам приходится в буквальном смысле идти по людям с протянутой рукой.
И вот - о, чудо! – препарат выходит на рынок. Однако не только лишь все лишь немногие в состоянии оплатить дорогостоящее лечение. Да и потенциальных пациентов можно пересчитать по пальцам. А это означает, что после выхода на рынок (когда на гранты рассчитывать больше не приходится) лекарство просто не окупит собственное производство. И что делать в таком случае?
В такой ситуации производитель отчасти вынужден, а отчасти – действуя в корыстных интересах, подсаживает потребителя на свой товар. Первые его партии отпускаются по минимально возможной цене. Предприятие работает в убыток, а препарат завоёвывает себе аудиторию, которая реально ощущает изменение качества жизни. После этого цену постепенно повышают. А иногда и не слишком постепенно. Широкую огласку получила история с производителем детских эпинефриновых ручек Mylan, которые можно было давать с собой в школу ребёнку с тяжёлой формой аллергии (такой, как отёк Квинке или анафилактический шок). Возможность экстренного применения в данной ситуации создаёт грань между жизнью и смертью. Но производитель решил поднять цену, и за 9 лет стоимость лекарства в доступной форме поднялась с 100 долларов за пару шприцов до 640 за один. А это может себе позволить далеко не каждая семья.
Но некоторые производители идут дальше. Поставщики специфических препаратов знают своих клиентов поимённо. И когда кто-то из них отказывается от лечения (сам или на основе рекомендаций лечащего врача), они начинают звонить с заверениями, что их препарат пациенту жизненно необходим. Хорошо, если они получают телефон медика, который может дать отпор. А если больного человека? Такую жертву можно убедить практически в чём угодно. Подобная история произошла с препаратом Alexion, применяемом при лечении редких заболеваний почек. К слову сказать, стоимость лечения им достигает полумиллиона долларов в год, и это в лучшем случае. Неудивительно, что компания борется за каждого «клиента».
А как же ум, честь и совесть? Ну что ж, даже самым совестливым надо что-то кушать…
Дмитрий Потапкин, специально для Обзор.press.
