04:57
Дело против обоих активистов было возбуждено после того, как на телеканале НТВ в эфир вышла программа "Анатомия протеста", в которой были показаны кадры встречи Развозжаева и Удальцова с грузинским политиком, якобы прошедшей в Минске.
Еще до ареста Леонид Развозжаев уехал в Киев, где попытался получить политические убежище. Оттуда, утверждает активист, его выкрали российские спецслужбы, и вывезли на территорию России.
24 июля 2014 года он был приговорен к 4 годам и 6 месяцам лишения свободы. Когда Развозжаев находился в колонии, он дал интервью телеканалу НТВ, в котором фактически признал свою вину.
В интервью корреспонденту Русской службы Би-би-си Екатерине Савиной Развозжаев от своих слов категорически отказался и рассказал, как превратить в оппозиционеров тех, кто не отличает Гегеля от Гоголя.
Би-би-си: Что изменилось в вас за время пребывания в колонии?
Леонид Развозжаев: Жаль, конечно, потраченного времени. Будучи невиновно осужденным, брошенным в эти казематы на 4,5 года. Жаль этих лет, вычеркнутых из жизни; жаль, что был лишен общения с семьей, с детьми, каких-то элементарных жизненных радостей, которые, может быть, люди не ценят, находясь на свободе. А там - скучают каждое мгновение.
Если брать некую составляющую интеллектуальную, профессиональную - я стал, конечно, сильнее. Намного сильнее. Решение юридических вопросов людей, с которыми мне приходилось общаться. Это дало очень много в понимании того, как устроена жизнь, как устроено государство, российское современное общество.
Соприкосновение с системой, с силовыми структурами меня разочаровало на серьезном эмоциональном уровне. Я раньше верил людям в погонах. Надели погоны - значит, они уже должны отвечать за свои слова, за честь свою. К сожалению, я увидел много случаев обратного - подлости со стороны этих людей, совершенной беспринципности, которые говорят даже, что "мы понимаем, что вы невиновны, но сидите потому что такая воля политическая".
Би-би-си: Как к вам относились в колонии?
Л.Р.: Интересно изучение людей в этой обстановке, соприкосновение с людьми из низших социальных слоев, с самого дна - интересна их мотивация на жизнь, на поступки. Интересно изучить их взгляд на происходящую реальность, в том числе политическую. Я пытался ставить какие-то социальные опыты, изучая этих людей.
На мой взгляд, мне удавалось очень многое поменять в их мышлении. Казалось бы, люди какие-то совсем необразованные, не то что не отличающие Гегеля от Гоголя, но и вообще не знающие, кто это такие; не знающие, где находится страна Украина.
Но когда им начинаешь давать расклады по российской политике, по той несправедливости, которая происходит в стране, то эти люди очень быстро преображаются. Надо идти в народ, работать с народом. У людей, представляющих добро в этой стране, обязательно все получится.
Би-би-си:Кто поздравил вас с освобождением?
Л.Р.: Звонил Илья Пономарев. Но я не знаю, как с ним выстраивать диалог, - при всем моем уважении к тому, что он сделал для меня в период, когда я находился под стражей, а он был депутатом.
Сейчас между нами стоит украинский вопрос. У нас разные взгляды на понимание украинской ситуации - что происходит между Россией и Украиной, что происходит внутри украинской политики. По некоторым вопросам, в том числе по воссоединению Крыма с Россией. Нужен, наверное, какой-то диалог, очная беседа, но в ближайшее время у нас такой возможности не будет.
Би-би-си: Чей Крым?
Л.Р.: Крым - наш. На законных основаниях, но в первую очередь, на моральных основаниях.
Би-би-си: Вы действительно работали помощником Пономарева в Госдуме, и он активно поддерживал вас во время следствия и суда. Следователи просили показания на Пономарева? Какие вообще показания у вас требовали по Болотному делу.
Л.Р.: Всё понятно из того сюжета, который был показан. "Анатомия протеста", по-моему? Все показания выбивали по сценарию этого фильма. Под диктовку. Было несколько вариантов явки с повинной, которую они мне предлагали написать. Эти сценарии поправлялись, менялись.
Показания, которые я давал, их никак не устраивали. Требовали показания на Удальцова, Навального и Пономарева. Почему-то все время на этих трех людей шел запрос, я так понимаю, откуда-то. Что-то на них наговорить, как-то якобы изобличить. Все это инсинуации.
Би-би-си:На вас оказывали давление?
Л.Р.: На меня оказывалось физическое и, в большей степени, психологическое давление. Это было в Иркутском СИЗО, в момент похищения из Киева - когда меня довезли до Москвы, и там, в подвале, на меня оказывалось давление.
В Иркутске меня держали в специальной пресс-хате. Избили два раза всего лишь, но постоянно морально давили. Оказывалось давление и уже после осуждения, чтобы я дал якобы признательные показания после суда. Вот там уже была жесткая ситуация, серьезные ребята работали. Это было в Красноярском крае.
Многое написано в романах, художественных произведениях, которые я успел прочитать - у того же Солженицына, Шаламова... Лев Разгон, Василий Гроссман ("Жизнь и судьба"), Анатолий Рыбаков ("Дети Арбата") - все написано, методы с тех пор не изменились практически.
Би-би-си: Вы можете назвать конкретные имена?
Л.Р.: Почему я так витиевато говорю - один раз я увидел похожего человека, который, на мой взгляд, участвовал в похищении, в пытках после похищения меня из Киева. Заявил об этом, но уголовное дело завели не против этих людей, а против меня - за якобы ложный донос.
У меня сейчас надзор - любое неосторожное движение, и сразу включится механизм водворения меня в места заключения на год. Я вынужден осторожно об этом говорить.
Би-би-си: На каких условиях вы давали интервью НТВ, в котором признали вину?
Л.Р.: На условиях дикого давления - психологического, физического. С моими сердечными диагнозами, это веселье продолжалось трое суток. Я согласился частично на их условия, а от меня требовали большего - большего на Навального, большего на Удальцова и большего на Пономарева.
Когда активная фаза этой дискотеки закончилась, мне сменили караул: оставили человека - 100-килограммовый парень, борец бывший. Ребята там подготовленные, спортсменчики бывшие, и сроки у них серьезные. Я у него спросил, сколько обычно держатся в таких пресс-хатах? Он ответил, что пять минут. Я там просидел трое суток. Там же забирают все, лезвия забирают, досматривают до трусов - постоянный контроль, 24 часа в сутки, спать не дают.
Би-би-си: Отчаяние было?
Л.Р.: У меня был настрой: я держал ручку в руке и готовился выколоть себе глаз, потому что видел, что ситуация безнадежная, что какими-то воззваниями к представителям той власти, которая там присутствовала, воззваниям к разуму, к гуманизму, ничего невозможно завершить.
Может быть, я слишком долго настраивался. Может быть, и не решился бы.
Би-би-си: Возвращаясь к тому фильму НТВ, вы и Сергей Удальцов - вы встречались с Гиви Таргамадзе?
Л.Р.: Нет, конечно, никакого Таргамадзе не было никогда.
Би-би-си: А что насчет денег, которые вы, по версии журналистов НТВ, получали?
Л.Р.: Никаких денег ни от кого мы не получали. Более того, мне кажется, это смешные деньги, о которых там говорилось. Какие-то 30 тысяч долларов. Извините, одна сцена на Болотной стоила около 100 тысяч долларов. Какие могут быть 30 тысяч долларов? Собрать столько народу, 70 тысяч человек, по регионам ездить. К реальности не имеет никакого отношения.
Би-би-си: И с бывшим владельцем банка Москвы Андреем Бородиным о создании партии тоже не договаривались?
Л.Р.: Не было такого эпизода. Может быть, к сожалению. Никогда с Бородиным мы не контактировали. А так бы, конечно, партия хорошая получилась. Но случая нам не представилось.
Би-би-си: Вы чувствуете вину за то интервью?
Л.Р.: Честно говоря, я постоянно думал об этом. Как говорится, "на миру и смерть не страшна". Умер и умер - и чего? Сердце остановилось, понимаете? Для меня это вообще не проблема с моими диагнозами.
Может, кто-то это посчитает за отговорки - может, кто-то и выдержал бы то, что со мной происходило. Я не смог. Я, наверное, виноват, что не смог. И для меня это является психологической проблемой. Наверное, меня это будет всю жизнь преследовать.
Би-би-си: Чем теперь будете заниматься?
Л.Р.: Мне много не надо. У меня другие приоритеты в жизни. Я вот сейчас хочу в библиотеку записаться. С книгой настоящей, бумажной, проводить как можно больше времени. Приходить в себя.
Мне хотелось бы заниматься той же самой законной деятельностью, которой я занимался. Правда, к сожалению, за которую меня посадили незаконно. Понятно, что по состоянию здоровья я не смогу бегать по площадям как раньше.
Было бы интересно написать какую-то лекцию на тему выживания в тюремных условиях людей, незаконно посаженных по политическим мотивам. Там есть своя специфика, свои нюансы. Они (следователи, сотрудники СИЗО и колоний - прим. ред.) тоже действуют по шаблонам - эти люди, которые нарушают закон в отношении арестованных, заключенных под стражу.
Можно много предугадать, предвосхитить, предупредить. Если бы я был предупрежден, мне, возможно, удалось бы многого избежать из того, что со мной произошло.
Источник: http://www.bbc.com/
