15:00
Представьте себе, что первой на роль Миледи пробовалась и даже была утверждена вовсе не Терехова. Миледи должна была сыграть Елена Соловей.
Рассказывает Георгий Юнгвальд-Хилькевич:
- Во время проб произошел курьез. Лена приехала в Одессу. На нее подогнали костюм, на «живую нитку». Отрепетировали. Снимаем. И вдруг во время пробы у неё обнажилась грудь. Огромная и очень красивая. Все замерли. А Соловей как ни в чем не бывало продолжает играть сцену.
Я говорю:
— Стоп! Лена, извини, но у тебя все видно. Давай зашьём.
Она говорит:
— Да не обращайте внимания. Работаем дальше.
Но был один серьезный-нюанс, мешающий работе, который Соловей в ближайшее время собиралась устранить. Она была «чуть-чуть» беременна и должна была сделать аборт. Поэтому была утверждена. И все по поводу Миледи были спокойны.
Вдруг, перед самым началом съемок, Лена звонит мне и говорит: «Георгий Эмильевич, я рожать решила. Не могу я сделать аборт, он уже шевелится».
Я в обмороке. Думаю: каково Никите Михалкову, у которого она снимается?!
Михалков, говорят, ее чуть не задушил. Он доснимал в «Механическом пианино» уже совсем глубоко беременную и оттого совсем круглую Лену. А я, увы, был вынужден отказаться от работы с Соловей. Если бы дело дошло до съемок, у меня Миледи к концу второй серии уже была бы на девятом месяце. От кардинала Ришелье, вероятно. Была бы беременна Мордаунтом. Если б я знал, как тяжело мне дадутся «Двадцать лет спустя», я бы выстроил сюжет так, чтобы Мордаунт всех мушкетеров передушил, — лишь бы не снимать «Виконта»
А теперь вернёмся к образу Миледи.
Срывалось всё. Съемки должны были вот-вот начаться. Я был просто в ужасе. Я не знал, что делать! Тот замысел, который был придуман для Соловей, уже не действовал. И тут я понял, что нужно употребить один известный прием.
Как в живописи. Натура красная — девушка в красном костюме, на фоне красного одеяла. Работаешь, работаешь, и ничего не получается... Тогда берешь и центральную фигуру переписываешь ультрамарином. Резкий контраст. И вдруг все выявляется. Вот по этому принципу я и пошел. И стал я переписывать сценарий под эдакую «Джеймс Бондшу». Чтобы на лошади скакала. Дралась ногами. Образ, прямо противоположный мягкой Соловей.
Нашёл Терехову и говорю:
— Ритка, спасай.
А она мне:
— Ну-ка, попробуй свалить на рост. Боярский высокий.
Это была шутка. Дело в том, что когда она приехала пробоваться на роль в «Опасных гастролях», то сказала:
— Меня все равно не утвердят. У меня нос.
А у неё в то время кончик носа был курносенький. И он придавал ей обаяние. Рита снялась такая в фильме с Джигарханяном, еще до пластической операции.
Но дело было совсем не в ее внешности. Проба была прекрасна. В Госкино мне сказали: «Хотите снимать Высоцкого — снимайте и Пырьеву». А я очень хотел снять Высоцкого в «Опасных гастролях» и уступил им. И я отказался от Риты во имя Высоцкого. Я — не борец. Во имя чего-то одного я порой отказываюсь от очень многого.
Вероятно, Терехова была немного обижена на меня.
На «Д'Артаньяне и трех мушкетерах» опять случилось что-то подобное. Сказали:
— Бонасье должна быть Алферова.
Я согласился. И еще:
— Миледи — Пенкина.
Когда я услышал это, я швырнул документы запил и уехал в Питер. Сказал:
— Не буду я снимать ваших «Мушкетеров» или буду снимать так, как я хочу.
В общем, от Пенкиной мне удалось отбиться.
Я честно рассказал обо всем Рите. О том, что пробовалась Соловей, что это сорвалось. Что переписал сценарий под нее. А Терехова мне отвечает:
— Хоть ты и сукин сын, но я согласна. Учти! Буду диктовать условия. Конечно, ничего она не диктовала. Работала великолепно. Я говорю:
— Согласен.
И Терехова приехала.
Мы надели на нее шифоновую кофточку, без лифчика. Впервые в истории советского кинематографа в кадре была видна женская грудь не в течение одного стыдливого мгновения, а практически постоянно. Привез я на телевидение эти пробы показывать. Главный редактор погрозила мне пальцем и сказала:
— И хотя так делать нельзя, это очень красиво. Если хотите — снимайте. Терехова хороша. Но вкус у вас все равно плохой.
У Тереховой грудь как у Марии-Антуанетты. В «Истории нравов» Фукса есть слепок из стекла — бюст Марии-Антуанетты. Это образец, самый красивый бюст в мире. Вот такая грудь и у Риты. Невероятной красоты. Я говорю об этом не как мужик, а как художник. У Риты вообще все красиво. Красивые ноги. Хоть она и не балерина — но ноги у нее как у Кати Максимовой. Она очень красиво бегает. Миледи в «Трех мушкетерах» получилась абсолютной формы. Сексуальная, вероломная. Я остался ею доволен.
Источник: dubikvit.livejournal.com/
