Пандемия привела к добровольному увеличению трат населения России на одежду

Данные обследования Росстатом доходов домохозяйств в первом квартале 2021 года заметно расширяют картину изменений финансового благосостояния граждан в последний год. Они содержат информацию о динамике и структуре ресурсов граждан (финансовые и материальные поступления плюс долги и использованные сбережения) и их тратах в разрезе городских и сельских семей, семей с детьми и без них, а также в разрезе десяти процентных доходных групп.

Хотя, как замечает Игорь Поляков из ЦМАКП, в связи с пандемией доступность граждан для прямых исследований могла быть хуже, а самые богатые семьи остаются вне досягаемости статистиков, данные крайне познавательны. В промежутке между последним «доковидным» кварталом 2020 года и кварталом, в котором ожидания жесткого продолжения эпидемии в России спали, структура потребления изменилась — и необычно.

Прежде всего обращает на себя внимание то, что из-за ускорения инфляции и продолжающегося снижения доходов даже номинальные доходы самых бедных домохозяйств снижались. Компенсировать это они старались изменениями структуры потребления. Так в первой—четвертой доходных группах незначительно выросла доля стоимости «натуральных поступлений продуктов питания», а доля трат на питание дома снизилась с 51,2% до 47,5%.

Малообеспеченные домохозяйства при этом фактически перестали покупать алкоголь, табак и наркотики (впрочем, их потребление заметно снизили все группы) на фоне заметного снижения доли трат на транспорт, газ, электричество и роста долгов за ЖКХ при некотором росте доли расходов на образование и снижении — на здравоохранение. Впрочем, «эта часть расходов незначима для бедных, а значима только для высокодоходных групп. Те, кто находится на самой верхней границе распределения и пользуется коммерческими образованием и медициной, в этих данных тоже не видны», отмечает Поляков.

Отметим, что на деле сильных изменений не так много: практически для каждой доходной группы доля расходов в первом квартале за год или оставалась той же, или немного снижалась. Вопреки ожиданиям, ипотечный бум привел к повышенным расходам на мебель и бытовую технику лишь в одной группе — восьмой (расходы на члена семьи в месяц около 32 тыс. руб., рост с 5,9% до 6,4%). У всех групп умеренно выросли расходы на связь и IT: локдауны 2020 года предсказуемо сформировали новые коммуникационные привычки.

Единственная статья расходов, отличающая среднероссийский потребительский бюджет начала 2020 и начала 2021 года — это одежда и обувь: если год назад на них тратили 6−7%, то после пандемии — 11−16%.

Дороже всего текстильно-обувная лихорадка обошлась беднейшему децилю: там доля расходов на одежду и обувь выросла с 5,8% до 15,9%. Богатейший дециль увеличил свои расходы этого рода с 4,8% до 11,3%.

Речь идет именно о росте потребления, а не цен — инфляция в секторе одежды и обуви даже рядом не стояла с этими цифрами.

Это, видимо, крупнейшее изменение потребительского поведения за последнее десятилетие, причем необъяснимое: год карантинных ограничений привел население России к тому, что они, экономя буквально на всем, от еды до электроэнергии, в начале 2021 года тратили все сэкономленное на то, чтобы выглядеть лучше.

Это разительно отличается от расхожих предположений о том, что карантин воспитывает в людях склонность к выпивке и закуске, равнодушие к одежде и желание обновить интерьер: по крайней мере в первом квартале 2021 года все выглядело ровно наоборот — исходя из расчетов Росстата, самым главным было то, что на тебе надето.

Нельзя исключать того, что речь идет о своеобразном эффекте «символического завершения локдауна» в конце 2020 года и реализации отложенного спроса: из карантина надо было в чем-то выходить, год потребление одежды и обуви было, видимо, ниже нормы, а сбережения — выше.

По оценке экспертов Высшей школы экономики, высокая норма сбережений — следствие вынужденного ограничения текущего потребления из-за карантинных мер. Ее важная особенность — рост объема наличных денег у населения и снижение роли срочных банковских депозитов.

В то же время, как следует из летнего доклада ЦМАКП «Финансовое поведение населения в кризис…» за авторством Олега Солнцева, сейчас россияне демонстрируют более быстрое восстановление уровня потребления после шоков, чем ранее. Это, впрочем, не столько следствие коронавируса, сколько результат изменившегося за последние годы финансового и потребительского самоощущения населения, при котором даже «стабильность материального положения воспринимается как ухудшение», а ожидания становятся все пессимистичнее.

Это, по мнению ЦМАКП, в том числе приводит к парадоксальному пессимистическому потребительскому буму, когда потребление растет, а норма сбережения падает.

Интернет-ритейлеры отчасти подтверждают эту идею. По словам гендиректора Baon Ильи Ярошенко, «все мы помним начало прошлого года — в конце марта начался локдаун. Большая часть людей сознательно сократила траты, было непонятно, как ситуация будет развиваться дальше. Кроме этого многие перешли на удаленку, и необходимость массовых покупок одежды просто отпала. В начале этого года ситуация поменялась, люди немного отошли, и продажи одежды увеличились, в том числе и у нас: в первом квартале этого года наши продажи в digital по сравнению с прошлогодними выросли на 20−40%».

Впрочем, вряд ли это объясняет все изменения: спад потребления этой товарной группы, по статистике, не был огромным (во всяком случае, сопоставимым с ростом расходов на нее в начале 2021 года). Отметим, что антропологи предполагали смену культурных моделей, связанных с одеждой.

Так, в сборнике издательства 2021 года «Новая норма. Гардеробные и телесные практики в эпоху пандемии» под редакцией Людмилы Алябьевой описываются трансформации «заботы о себе» как ритуального сопротивления карантину и «своеобразные терапевтические жесты», аналогии которых есть в истории моды. При этом налицо и другие необычные изменения: например, почти во всех доходных стратах снизилась доля расходов на средства личной гигиены, соцзащиты и этого рода услуг — кроме девятой, одной из самых богатых.

Наконец, нельзя исключать и того, что пандемия совпала с изменением структуры потребления и стала лишь триггером таких изменений. Сами они, например, могут быть связаны с ликвидацией самых острых деприваций в домохозяйствах. Если во всех предыдущих вариантах «ковидная мода» — преходящий эффект, то в этом — долгосрочный: бум спроса на одежду имеет шансы не исчезнуть вместе с COVID-19.

Повернуться лицом к магазину одежды было при этом непросто. Согласно той же статистике, в первом квартале 2021 года доля домохозяйств, считающих, что им трудно осуществлять установленные платежи по ипотеке, выросла к тому же периоду годом ранее на 1,9 п. п. и составила 6%. При этом наибольший процент таких домохозяйств приходится на домохозяйства с тремя и более детьми в возрасте до 16 лет —12,8% (в первом квартале 2020 года — 11,4%).

Впрочем, ковид тут уже ни при чем: доля домохозяйств, имеющих трудности с покупкой лекарств, назначенных врачом для неотложного лечения, не изменилась за год — 5,4%. При оплате же ЖКХ, электроэнергии, образования детей и взрослых, а также банковских потребкредитов доля домохозяйств, которым трудно осуществлять такие платежи, даже снижалась: 5,3% против 6,1% годом ранее, 3,5% против 4,1% годом ранее, 4,6% против 5,4% и 8,1% против 8,8% соответственно. Фактически, новые платья и кроссовки в основном были оплачены экономией на продовольствии — как дома, так и в закрытых ресторанах.

Таким образом, вполне возможно, что Россия выйдет из пандемии изрядно постройневшей и приодевшейся.